Сергей Гандлевский

Читал, и ловил себя на мысли, что, вопреки отсутствию в целом(!) некой изящности речи, витиеватости и изысканности форм, я абсолютно поглощен содержанием, замыслом произведений; я примерял судьбы героев, проживал их жизни и с волнением и трепетом ждал развязки. Быть может, еще и оттого, что автор живописно повествует о том советском времени, о котором отчетливы мои собственные детские воспоминания. При этом Гандлевский местами удивительно точен и поэтичен в своих образах, метафорах и дисфемизмах – последние, на мой взгляд, ему особенно удаются, всегда четко и уместно вписанные в контекст, не режущие слух (взгляд), соответствующие настроению и персонажам, в уста которых вложены. (Да, пожалуй, благодаря своей экспрессии и хлесткости, Гандлевский уже притягивает)

И все же, я никак не могу понять, почему все это увлекательное глубокомыслие происходит на фоне столь хаотичного сюжетостроения, совершенно не видимой мне логики повествования и намеренно скачущей хронологии событий. И если в "Трепанации черепа" подобный сумбур органично вплетается в замысел и название романа – герой ковыряется в воспаленном сознании, закоулках памяти, во всей своей многоопытной и многогрешной жизни, выуживая многочисленные и разнящиеся переживания, сожаления и раскаяния – то в "<Нрзб>" подобная отрывистость и скачкообразность уже упрочивает этот вопрос. А может быть, в этом есть некая неразгаданная мной магия текста?..

И, при том, что Гандлевский видится мне гораздо больше поэтом в прозе, нежели в поэзии, в завершение хочется привести одно его, из немногих полюбившихся мне, стихотворений:

Мне нравится смотреть, как я бреду,
Чужой, сутулый, в прошлом многопьющий,
Когда меня средь рощи на ходу
Бросает в вечный сон грядущий.

Или потом, когда стою один
У края поля, неприкаян,
Окрестностей прохожий господин
И сам себе хозяин.

И сам с собой минут на пять вась-вась
Я медленно разглядываю осень.
Как засран лес, как жизнь не удалась.
Как жалко леса, а её — не очень.

 

Стихи
"Трепанация черепа"
"<Нрзб>"